Катит
по осеннему лесу гусеничный
трактор, сзади телега- прицеп,
доверху дрова берёзовые. Грязь в
разные от гусениц и колёс. Где
совсем плохая дорога, наддаст ходу,
как танк прёт, сразу видно – в
надёжных техника. А руках правит
этой техникой Лёха Рыжий. Рыжий,
наверное, от предков ссыльных, то ли
латышей, толи эстонцев. Сосланные
сюда в своё время, они разбавили и
без того пёстрый национальный
состав здешних мест. Волосы
светлые, прямые по лицу конопушки.
Дразнили в детстве;- «Рыжий, рыжий –
конопатый». Рост под два метра, руки
– лопаты. Даст леща – мало не
будет.Этими то руками Лёха и собрал
свой трактор. Из леспромхозовского
металлолома. Катит теперь по лесу,
везёт дрова в посёлок. Зима на
носу. Рядом в тесной кабине дымит
вонючей сигареткой напарник –
Серёга. После плотного обеда на
природе, да с вином – «с устатку» -
-
Хорошо вот – так – рассуждает
Серёга – Пилим дровишки да возим и
что называется, " и сыт, и пьян, и
нос в табаке"
Телега
большая, Леха свое дело знает и у
кого денежки в посёлке водятся –
знает. Кому, значит, дрова – и сразу
расчёт. Деньги – товар, товар-
деньги, сейчас так . Половину Лёха
себе забирает , половину -пильщикам
, грузчикам, всё строго . Деньги –
товар ,товар – деньги,- слышится в
грохоте гусениц и реве мотора .
Мирно дремлется Серёге. А Лёха
правит, лесом осенним любуется, вот
осинничек, будто огнём пылает, вот
тальничок желтеет и всё кружится по
ходу, как в вальсе.
У
костра обедали, нагрузив телегу,
солнышко греет, комара нет,
настроение у всех радостное. А
Серёга и говорит:
-
А ведь сегодня праздник, точно
праздник, соседские ребятишки с
утра гоношились… День учителя!
-
Во блин, даёт! - ворчит Лёха,
объезжая пень-колоду. А в голове,
как гвоздь: « День учителя !»…Вот
оно босоногое детство… Школа за
семь вёрст в соседнем новом
посёлке… Мать – вечная труженица
на лесопилке в леспромхозе и нас
четверо на ней висело. Отец на
рыбалке утонул ,и бейся ты, мать, как
рыба об лёд в этой жизни. В школу
бегали. Обутки были хреновые , вот и
бегали, если идти – ноги мерзнут.
Кеды. Давно их нет. Резиновые тапки
с тряпочным верхом, для спортивных
занятий. Однако, крепкие. Пока
братовья спят- натянул. Носки? Какие
тут носки на материну то получку? И
ходу до школы, семь километров.
Как-то раз мороз прижал ,думал
добегу, но в мороз дыхалку
прихватывает ,бежать никак.
Половину одолел и назад уже не
дойти . Вперёд! Чуть не замёрз
совсем. Припёрся, а занятий нет,
отменили. Мороз. Учителка охнула,
как будто впервый раз увидела,
ругается. Кеды эти долбанные
пытается снять, не может, бегает к
телефону, куда-то звонит… Месяц в
больнице отвалялся, с тех пор ноги
мёрзнут. Марья Ивановна. Сколько
трояков отхватил на её уроках!
Кеды сняла – ноги, как ледышки,
носки свои тёплые, толстые
натягивает, плачет…
-
Не плачь, Марь Ванна, отдам носки,
отогреюсь и отдам.
Смеётся
…и плачет. Так и не отдал, то в
больнице, то неловко как-то. А
трояками, как потом понял, от
материнской руки спасала, знала
матушкин крутой характер. Да и
какими мы были учениками. Так, одним
словом смотришь в книгу – видишь
фигу. Домишко её там, на крайней
улице. В те ещё времена
срубленный -когда леспромхоз
строился. Опустел домишко. Вылетели
детки, кто куда. Подальше от
леспромхоза – поближе к
цивилизации. Одна осталась,
старенькая совсем , что-то давно уж
её не видел. И заворачивает Лёха на
крайнюю улицу , вот и домик знакомый
.
-
Вылазь, Серёга, отворяй ворота ,–
Серёга деловито раскидав хламишко
у ворот, отодвигает засов.
Распахнул ворота. Тяжело
вкатывается телега, трещит от
груза подъёмник, посыпались
берёзовые
чурки.
-
Выезжай!
Закрыл
Серёга воротишки.
-
А расчет? На двери –то замок!
-
Садись, Серёга, Какой расчет? Здесь
же учителка живёт! Залезая в кабину
ворчит Серёга:
-
Так за даром что ли? Если учителка?
-
Дурак ты! -Это моя учителка.
Обиделся,
и за дурака, и за то, что даром.
Надвинул шапку на нос, завонял
сигаретой. Порожняком ехать
способнее, голову в открытое окно
высунул Лёха – ветерок встречный,
лесной, родной, дух захватывает. И
на душе хорошо. А вот и лесосека.
Серёга прыгает из кабины и к костру.
Мужики подошли. Пользуясь минутой,
чаю наливают Серёге, а тот
обжигаясь и матерясь:
-
Лёха Рыжий дрова подарил, калым
обломил! Мы вкалываем, а он …
Приуныли мужики. Смотрят на Лёху
вопросительно, а он смеётся :
-
Отработаю.
Повеселели,
знают: «Этот отработает».
-А
кому подарил? – спрашивают. Серёга,
ехидно: «Училке своей». Лёха
поправил строго : «Не училке ,а
учительнице Марье Ивановне. Меня
учила ещё в семидесятых годах».
-И
меня…
-и
меня,- копчёный чайник шел по кругу
и оказалось, что только самый
молодой Серёга не учился у Марьи
Ивановны. Посмотрел Серёга на эту
радостную братию и подытожил:
-Вот-
вот , вы бы еще покололи дрова-то.
-А
чего ?-щас и поколем.
Полетели
топоры в телегу, следом полезли
дровосеки. Последним-«Во блин дают,
совсем озверели – лезет в кабину
Серёга - за двойки и колы ещё и
дрова колоть!» Опять та же дорога ,
осенний радостный лес. Только в
телеге вместо дров весёлая
компания. Как- то получилось, что
все оказались причастными к
хорошему делу , что в жизни так
редко бывает. Стараясь перекричать
грохот машины, рассказывают друг
другу:
-
А мне кол в дневник, я дневник в
сугроб…
-
А у меня в парте пугач случайно
бахнул
-
А я сразу три пятёрки – мать не
поверила, мокрой тряпкой
отвозила…
-
Да вот на этой улице живёт, вот её
домишко. Приехали. Как черти
спрыгнули – ворота настежь и за
топоры… На двери по – прежнему
замок , наверное на празднике
старушка, вот придет – порадуется.
Бойко идет работа. Кто рубит, кто
складывает, растет аккуратная
поленница.
-
А чё это вы тут делаете ? – пропел
бабий голос. Вот она, русская
природа! В дурацких вопросах.
Выскочит навстречу гостям и … -Что
приехали?
Подойти
к спящему: «Что, спишь?».« А что это
вы тут делаете?» – Стоит в воротах
бабенка средних лет, руки в боки.
-
Угадай с трех раз, даю одну
подсказку, – и дал подсказку.
Бабенка и ухом не повела, не такое
слыхала, не таких видала . Серёга
топор в сторону, сигаретку на губу:
Ты
кто? – поинтересовался.
-Я
соседка.
-А
бабка где?.
-неделе.
Там ей Как где? Там. – и рукой к небу
повела со значением: «Вы что не
знаете? Уехала она в город к дочке
на позапрошлой «поплохело», возьми
да и помри, царствие ей небесное,
схоронили там же. Вот жду
родственников, дом сторожу».
Посмотрела
на внушительную кучу дров.
-Во
, блин ,дают , пока жива была, без
дров сидела . Привезет кто- нибудь
сырых обрезков, сдерёт втридорога
– и привет , а как померла – вона
что!
Лёха
молча пошёл к трактору. За ним
остальные потянулись.
-А
што, поди должок за вами был?-
любопытствовала в след соседка.
–Не
должок,- остановился Лёха. - Долг!
-Так
я дрова- то заберу, зачем они бабке
теперь?
-А
расчёт ?-пыхнул дымком в лицо
соседке Серёга.
-Да
какой там с нас , баб, расчёт?
Известное дело- самогонки
трёхлитровку. Да ещё дрова надо
перетаскивать…
Серёга
опять дымнул. Накинула – Ну , может,
ещё рублей двести, а?
-Неси,-
махнул Лёха - Помянем Марью
Ивановну.
Поехали.
А как хорошо всё начиналось…
Клонился день к вечеру. И был
праздник. Да только сдавило в душе,
так сдавило - сил нет. Закусил Лёха
губу, чтоб не завыть волком.
«
Прости Марья Ивановна нас
придурков, всё у нас как-то не по
человечески!»
Ползла
по небритой, конопатой щеке тёплая
капелька.
С
тоской Лёха познакомился, когда в
больнице лежал ,в городе. За всю
жизнь единственный раз ,чтобы в
больнице-болел тяжело. В палате
лежали ещё шестеро таких же ,как и
он ребятишек. То к одному, то к
другому приходили родные ,друзья, а
к Лёхе никто . Далеко Лёхин посёлок.
«А так хотелось бы повидать
кого-нибудь. Вокруг столько народа
,но ни одного знакомого лица. И ещё
клюквы бы мороженой или капусты из
бочки, что бы с ледком» –мечтал
Лёха. Но нет так- нет и ничего не
поделаешь. Уходил из палаты и, как
тень шатался по сумеречным
коридорам, или ,забившись где
-нибудь в тёмный уголок, тихонько
скулил, как соседская собака-лайка
когда её не брали на охоту. И вдруг
однажды среди бела дня:- Лёша! Ты где
всё время теряешься? Тебя все ищут!
Беги скорей, к тебе пришли!» Рванул
Лёха в приёмную комнату. Мамка,
наверное, мамка приехала! А в
приёмной никого, одна санитарка
пожилая сидит, что-то вяжет. Окна
почти до пола большие, и в них
солнце морозное светит. И там, за
стеклом как будто стоит кто-то.
Отец! Папка. Припал Лёха к стеклу,
хочет позвать , а не может, слова
застряли в горле, шепчет- папа,
папочка , родной. Он тоже узнал,
машет рукой , выходи, значит скорей!
Лёха кинулся к санитарке: Откройте,
там папка, папаня мой!» А она даже
не смотрит: «Мал ещё командовать,
прийдёт время и открою». Кинулся к
окнам опять: «Папаня, папочка
,подожди, скоро откроют»!
Нет,
повернулся отец и пошёл прочь. И
тогда впервые сдавила душу тоска и
ударился он о стекло ,закричал как
дикий зверёк в капкане и проснулся.
Увидел склонившуюся над ним
санитарку, перепуганных больных по
соседним кроватям. Понял…-Это был
сон.
«В
тоскливую минуту хорошо бы взять да
и проснуться! А ты лезешь со своей
сигаретой! Как-вот теперь жить-то,
поясни?» терзался в душевных муках
Лёха.